История города Мегиона на страницах старых журналов и газет

Алешина, Т. Историю писали долотом: К 40-летию первой мегионской нефти / Т. Алешина // Мегионские новости. – 2004. – 1 июня. – С. 2 : фот.

Историю писали долотом

События, сорокалетие которых мы празднуем, – уже история. И не только летопись преобразования Севера, это еще и история судеб. О бурильщике из героической бригады Норкина Владимире Иннокентьевиче Сухушине – наш рассказ.

Биография Владимира Иннокентьевича Сухушина, как он сам говорит, самая обычная. Родился, крестился, женился ... В 1956 году пришел работать в Нарымскую нефтеразведочную экспедицию. Из-за заработка, конечно. Семья - пятеро ребятишек – дело нешуточное. Какое-то время был помбуром, потом подняли рангом выше – бурильщиком. Значит, прижился, приняла его буровая. Она ведь ведет профессиональный отбор жестко и бескомпромиссно. В его основе – специфика труда, очень нелегкого, постоянно напряженного, несовместимого с рабочим и бытовым.

В этом скоро пришлось убедиться. В 59-м экспедицию перевели на Ермаки. Отказаться, конечно, можно было: не прежние времена, не рабовладельческий строй. А на старом месте быт давно обустроен, куда ж с такой оравой ребятни, мал мала меньше? Да и заработки на любой буровой неплохие. Ради «длинного рубля» стоит ли затевать переезд? Думали, гадали, а все ж решились. Не хотелось от коллектива отрываться.

На Оби, ясное дело, никто хоромы им не приготовил. Сами себе жилье сооружали: срубы ставили, землянки рыли. Не успели толком обжиться – направили в Мегион. 

Еще с баржи увидели деревушку, утонувшую в кедраче.

Кому-то повезло – устроились в заброшенных домиках местных жителей. Сухушиным достался солевой склад. Один на несколько семей. Натянули кое-как полог, отгородились брезентовым балаганом – зажили. Основное – работа. Жилище Владимир Иннокентьевич строил в перерывах между вахтами. Начальство понимало: когда с работы отпустит, когда материалом поможет. За лето срубил дом добротный, Просторный, чтоб семье нетесно было.

В постоянных заботах, в напряженном труде замелькали недели, месяцы, годы, подчиненные единой цели – «Даешь нефть Родине!», а за ценой, как в песне поется, не постоим.

Первая приобская скважина буровика Сухушина нефти не дала. До первой нефти добурились товарищи – буровики из их же бригады мастера Норкина.

Радовались, конечно, хотя и завидовали немножко. Тучи комаров и гнуса на разбуриваемых кустах кормили одинаково, а вся слава и награды самым везучим достались ...

Впрочем, Сухушин за почетом не гнался. За метрами проходки – да, было! А славу порой несдержанностью своей, неосторожным словом, неучтивостью к начальству отгонял.

Однажды, перед каким-то праздником, мастер Григорий Иванович Норкин обмолвился: «Иннокентич, сверли на лацкане дырку, сам приказ видел о представлении тебя к оч-ч-чень высокой правительственной награде!..». Но вскоре заехал на буровую молодой инженер-технолог. Увидел темпы работы сухушинской бригады – расшумелся: технологию, дескать, нарушаете, инструмент гробите.

Сухушин не стерпел: где этому молодому, еще не оторвавшемуся от вузовских учебников, инженеру знать, что скважины разные бывают?! Иной раз наткнешься на тяжелые пласты, на проходку недели, а то и месяцы уходят, и план такой скважине - не указ, не поддастся! А здесь пласты слабые, словно бисквитный торт, отчего не поднажать?!

– Ты, – говорит, - не учи ученого. А горло надрывать станешь, если брак будет или авария ...

В итоге на чествовании передовиков в отношении Сухушина ограничились Почетной грамотой. Строптив больно! 

Норкин, сам человек непростой, не без недостатков, не раз вздыхал: «Ты, Владимир Иннокентьевич, укороти норов!». Он умел ценить людей. И критерием оценки было не умение подлаживаться под начальство, а мастерство и работоспособность. Он и сам работал неистово. В культбудке не засидится. А если и забежит, так для того только, чтобы ругнуться по рации со смежниками: тампонажниками, вышкостроителями, геофизиками, если по их вине задержка какая-то случалась. Каждая минута простоя – потеря метров проходки. Этого он не терпел. Потому и гремела бригада на всю страну.

Журналистов Норкин, правда, не любил:

- Поверье у него было, - вспоминает Владимир Иннокентьевич, – приехали журналисты на куст – жди аварии!

От того, может, и у Владимира Иннокентьевича немного сохранилось фотографий с тех времен. А какие и были – он отдал в музей. Так уж вышло, что стала его жизнь историей, летописью 20 века. Да и не застывшими на фото лицами жива его память. Народ, что работал с ним в бригаде, тогда семьей единой жил, и сейчас самые близкие люди из его числа. По праздникам встречаются, вспоминают за рюмкой былое. Это для истории их имена – знаковые: Александр Шерер, Петр Кравчевский ... А для него – просто соратники и друзья.

На фото:
суровая зима начала семидесятых.
В.И. Сухушин передает отчет
о пройденной за смену проходке.
Т. АЛЕШИНА